На главную>>>

К оглавлению>>>

Виноградный Джо

Бернард Уэйнроб, Playboy, июнь 2004 г.

Перевод Михаила Репина

Пиратами мечтали стать все. стал только Джонни Депп. как положено настоящему пирату, он безумствовал, сражался с призраками, имел неприятности с правосудием, разбивал сердца и, в конце концов, нашел свое сокровище. Обо всем этом он рассказал "Playboy".

Playboy: "Пираты Карибского моря" сделали вас одной из самых модных звезд. Вас даже номинировали на "Оскар" как лучшего актера…

Депп: Все это крайне странно.

Playboy: Как "Пираты…" повлияли на вашу карьеру и жизнь?

Депп: Я вряд ли отвечу на этот вопрос. С одной стороны, четырех-пятилетние дети и люди за 50, 60 или даже за 70 были в восторге от фильма. такого со мной раньше не случалось, это здорово.

Playboy: Теперь вы считаетесь кассовой кинозвездой…

Депп: Я всегда держался в стороне от этих игр. Наверное, были времена, когда я был на грани того, чтобы считаться доходным. Но все это так странно, все эти списки - топ-5, топ-10, "давайте позовем этого парня, потому что он кассовый"… Можно продержаться в этом списке две недели, а потом - бац - ты уже вылетел. Если на этой неделе меня считают доходным, отлично. На следующей я выйду в тираж. У меня никогда не было аллергии на коммерческий успех - если фильм приносит прибыль, отлично. Но мне хочется достичь этого правильным путем, не слишком компромиссным, унизительным или неприглядным. Кассовый я при этом актер или нет, не знаю.

Playboy: Вы считаете себя звездой?

Депп: Настоящими звездами были Хамфри Богарт, Лорен Баколл, Спенсер Трейси, Монггомери Клифт. Как я могу причислять себя к той же категории, что и Кларка Гейбла? Вот Том Круз - большая кинозвезда. А я просто парень с интересной работой.

Playboy: Вы чувствуете себя во Франции настолько же дома, насколько в Америке?

Депп: Теперь - да. Вначале было просто восхитительно, потому что я не знал языка. Было здорово появляться на людях и иметь возможность не общаться. Просто сидеть и пить вино.

Playboy: С успехом, который пришел к вам в последний год, ваша частная жизнь не оказалась под угрозой?

Депп: К нам и раньше наведывались папарацци. Тут ничего не изменилось. Бог знает, что они ищут. Глядя на них, удивляешься - чего они так настырно добиваются?

Playboy: Такое внимание не заставило вас пожалеть, что вы снялись в "Пиратах Карибского моря"?

Депп: Нет, жаловаться грех. Когда я прихожу в публичное место - на какой-нибудь вернисаж или премьеру, - я ничего не имею против прессы. Таков уж ее звериный лик. Но, когда я покупаю рождественские подарки для детей, я просто не понимаю прелести этой работы. Как-то у меня был деловой ланч в долине Сан-Фернандо. За нами ехал настоящий конвой из семи или восьми машин. А недавно моя девушка гуляла с детьми в парке, и папарацци окружили ее по периметру, только чтобы снять, как она играет с детьми. Отвратительно. Я еще согласен мириться, когда это происходит со мной, но, когда это касается моих детей, тут уже другая история. Это зло.

Playboy: У вас в жизни еще одна большая перемена: вам недавно исполнилось 40, вы не удивлены?

Депп: Да, однно время это казалось маловероятным.

Playboy: В какой-то момент ваша жизнь, казалось, действительно вышла из-под контроля. Это были наркотики?

Депп: Главным образом, алкоголь. Таблетки тоже, и была опасность, что я перейду все границы. Я вполне мог. Теперь благодарю Бога, что не сделал этого. Хуже всего было во время съемок "Гилберта Грейпа".

Playboy: Какой был ваш любимый наркотик?

Депп: Кокаинщиком я никогда не был. Всегда презирал эту дрянь, мне казалось, что это бессмысленная трата времени. Но я отравлял себя выпивкой и лекарствами.

Playboy: И насколько далеко зашло дело? Вы стали зависимы?

Депп: Нет, слава Богу, я так ни на что и не подсел. Это было чистое самолечение - я пытался справиться с жизнью, реальностью, стрессом, переменами, печалью, воспоминаниями… Я действительно пытался перестать чувствовать.

Playboy: Как вы смогли остановиться?

Депп: Близкие и друзья как-то усадили меня и сказали: "Слушай, мы тебя любим. Ты для нас важен, и ты в беде. Ты убиваешь себя, а заодно и нас".

Playboy: И вы послушали?

Депп: Я был благодарен, но заявил, что в полном порядке, я еще пару месяцев жил, как тупой осел. Но я видел, к чему все шло, и в какой-то момент подумал: "Это же смешно. Остановись!" И бросил все больше, чем на полгода. Видимо, я просто дошел до точки и спросил себя: "Господи, что я творю? Жизнь хороша. Что я делаю с собой?" Теперь я могу выпить стакан-другой красного вина и все.

Playboy: Тим Бертон как-то сказал, что вы испытываете родство с ущербными людьми. Он прав?

Депп: Меня и вправду тянет к ущербным - и в жизни, и в ролях. Не знаю, почему. Все мы по-своему ущербны. Никто не совершенен. По-моему, все мы в какой-то степени психи, все без исключения.

Playboy: Вы чувствовали себя ущербным ребенком или у вас было нормальное детство?

Депп: Оно было странным, хотя, с другой стороны, нам это казалось естественным. Я начал понимать, что мы ненормальные, пока не стал ходить в гости к другим детям.

Playboy: В чем была разница?

Депп: У нас дома даже не каждый день садились за сто обедать. За обед вполне мог сойти сэндвич с колбасой. Если я приходил поздно, то перехватывал немного арахиса и все. я ходил обедать к своему приятелю Сэлу и не понимал, зачем они садятся всей семьей за стол. Никогда не забуду, как впервые увидел зеленый салат. Он мне показался таким странным, я даже испугался. Тогда подали салат, закуски и суп. Я понятия не имел, что это такое.

Playboy: Почему вы начали играть?

Депп: Просто подвернулся случай. Поначалу меня это совершенно не увлекало. Николас Кейдж - у нас были общие знакомые - представил меня своему агенту. Она позвонила режиссеру по кастингу, и меня прослушали на первый "Кошмар на улице Вязов". Я получил роль и совершенно обалдел. Это была просто удача, случайность. Я согласился-то только чтобы заработать на квартплату. Начал играть и подумал: г-м, интересный путь, пожалуй, стоит попробовать пройти по нему подальше. Я понятия не имел, что делаю, и начал читать все, что можно найти об актерской игре: Станиславского, Юту Хаген, Михаила Чехова…

Playboy: А потом была первая звездная роль в сериале "21 Джамп Стрит". Как вы сейчас ее оцениваете?

Депп: Она дала мне многое, я очень благодарен за это. Я прошел от полной безвестности до состояния, когда в ресторане на тебя показывают пальцем. Это был шок. Но хуже всего оказалось то, что я увидел, куда все катится, и обделался от страха.

Playboy: Куда же все катилось?

Депп: "Fox" создавала свою кабельную сеть, и "21 Джамп Стрит" должен был ее продвигать. Они запихнули мое лицо в рекламу, продавали меня, как товар. Я подумал: "Потом ты снимешься в телесериале, твою рожу напечатают на коробках с готовым ланчем, на термосах, на блокнотах, и через пару лет ты станешь посмешищем".

Playboy: Что вы сделали, чтобы изменить карьеру?

Депп: Я ждал, ждал и ждал правильной роли. Хотелось отойти от сериалов так далеко, как только возможно. Первый фильм, в котором я сыграл после "21 Джамп Стрит", был "Плакса" Джона Уотерса. Это было здорово. Потом я отснялся еще один сезон в сериале и сделал "Эдварда Руки-Ножницы". Во время съемок позвонил продюсер и сказал, что меня выгнали из шоу. Я почувствовал, что свободен, и поклялся никогда больше не идти на подобный компромисс и не сниматься в коммерческих продуктах, не делать того, что необходимо для чего бы то ни было - популярности что ли, успешной карьеры…

Playboy: Успех "Пиратов…" не изменил вашей позиции?

Депп: Много лет назад я сказал себе: "Я больше никогда не буду сниматься на ТВ". Никогда. Ничто в мире не могло заставить меня это сделать. я потом как-то поймал себя на мысли, что было бы клево однажды сняться в телесериале, в какой-нибудь маленькой роли. Никогда не знаешь, что будет завтра. Делаешь что-то, людям нравится, а в следующую минуту уже не нравится. Это очень странные игры. Кто знаешь, может мне захочется выступать в кабаре перед жующими людьми. Может это не так уж ужасно. Я всегда говорил, что могу закончить, играя на открытии "Макдональдса" в костюме Эдварда Руки-Ножницы". Никогда не угадаешь.

Playboy: Вы отклоняли роли, которые впоследствии сыграл Брэд Питт, в том числе в фильме "Тельма и Луиза". По-вашему, это была ошибка?

Депп: Я не жалею ни о чем, чего не сделал, даже о самых идиотских поступках. Все произошло так, как должно было, даже глупости, которые я совершал поначалу. Ни об одной не жалею.

Playboy: В "Плаксе" вы снимались с Трейси Лордз. Хорошая ли актриса из порнозвезды?

Депп: Помню, как мы встретились. Чувствовалось, что она внутренне все время была готова дать отпор, настороженно воспринимает окружающих. Поначалу она была несколько замкнута, но вскоре расслабилась и стала ужасно милой и очень профессиональной. Просто прелесть. Я ее обожал и до сих пор обожаю.

Playboy: Как вы выбираете, в каком фильме сниматься, а в каком - нет?

Депп: Это становится понятно на первых 10, 15 или 20 страницах сценария, а иногда и на первых трех. Я сразу вижу, если сценарий стоящий. В голове начинают появляться вспышки, картинки, и я начинаю их записывать…

Playboy: А правда, что вы срисовали вашего персонажа в "Пиратах Карибского моря" с Кейта Ричардса?

Депп: А также с Пепе Ле Пью.

Playboy: Это такой комикс?

Депп: Ага. Когда я был маленьким, в газетах печатали замечательные комиксы про Пепе. Это такой французский подонок, который всюду болтается, самый везучий парень в мире. Пока он выпендривается, вокруг происходит черт-те что, но он не замечает. Я всегда думал, какой чудесный способ прожить жизнь.

Playboy: А почему Кейт Ричардс?

Депп: Когда я начал сниматься, я начал размышлять о пиратах XVII и XVIII века. Мне пришло в голову, что их сегодняшний эквивалент - рок-звезды. Они живут опасно. Они безумны и способны на все, как и пираты. В общем, я подумал: кто у нас воплощение рок-звездности? Кейт Ричардс.

Playboy: Вы его знаете?

Депп: Мне посчастливилось общаться с ним несколько лет, так что, пожалуй, я смог его узнать. Он и правда похож на пирата. Я не хотел превращать роль в подражание Кейту, но хотел показать его дух, эту прекрасную отвязную уверенность в себе.

Playboy: А с каких пор пираты носят такой макияж, как у вас в фильме?

Депп: Вообще-то и Кейт носил в свое время. и Боб Дилан в 70-х был период, когда он подводил глаза. Я изучил этот вопрос. Оказывается, традиция идет от африканских кочевых племен: так они защищали глаза от солнца. Футболисты до сих пор иногда подводят глаза перед матчем. Ну и еще кое-что я взял от Кейта - например, бусины в волосах.

Playboy: В прошлом году вас много критиковали во время войны с Ираком. Вы тогда сказали, что Америка - как глупый щенок, который ни с того, ни с сего может укусить. Вас удивила такая реакция?

Депп: Я бы никогда не стал проявлять неуважение к своей стране, к ее людям, особенно к ребятам, которые тогда служили в Ираке. Моего дядю ранило во Вьетнаме, парализовало от шеи до пят. И я бы никогда не сказал вещей, которые мне приписывают.

Playboy: Что же вы говорили?

Депп: Я сказал, что Америка - очень молодая страна по сравнению с Европой. Мы еще растем. Вот и все, что я сказал. Я бы не стал говорить ничего антиамериканского, потому что я американец и люблю свою страну.

Playboy: А что вы думаете о президенте Буше?

Депп: Ну что сказать? Он чей-то сын, чей-то отец. Дай ему Бог здоровья и счастья. Понимаете? Я не согласен с его политикой и не собираюсь этого скрывать, но я не согласен с политикой многих людей.

Playboy: Ваше имя фигурировало и в других скандалах, например, когда вы разгромили номер в отеле вместе с Кейт Мосс. Что тогда произошло?

Депп: Очень просто: у меня был плохой день. Меня преследовали папарацци, что-то в жизни явно шло не так. Несколько лет я сдерживался, но был ужасно разбит и подавлен, потому что не понимал, в чем смысл.

Playboy: Что вы имеете в виду?

Депп: Я не знал, зачем все это. Когда мне говорили: "Давай, сделай этот фильм - заработаешь кучу денег", меня тошнило. Да пошло оно! Зачем?.. В конце концов все накопилось и выплеснулось. Я сделал то, что чувствовал необходимым. Слава Богу, что мне подвернулся не человек,, а номер в отеле, на котором я все и выместил. Я устроил погром, они сбежались в номер. К тому моменту я уже поостыл, сказал, что, разумеется, заплачу за все, и извинился. Но этот гнусный тип из секьюрити все нудел и говнился. Мне ужасно хотелось ему врезать, но я понимал, что если сделаю это, начнется совершенно другая история - судебные иски и Бог знает, что еще. А вскоре и полиция приехала. В общем, хотя история вышла и идиотская, но я не жалею. Не думаю, что она стоила всей бумаги, что о ней исписали, и уж точно я прекрасно обошелся бы без прогулки по Нью-Йорку в наручниках. Той ночью я побывал в трех разных тюрьмах. Будем считать это частью моего образования.

Playboy: У вас была еще одна стычка с полицией, в Лондоне, на этот раз непосредственно связанная с папарацци.

Депп: Мы сидели в ресторане, Ванесса была беременна, а они все время пытались заснять меня и ее с животом. Знаете, я вообще-то не из тех актеров, которые вечно воют: "Ах, папарацци, они никак не оставят меня в покое". Мне плевать. Но в тот вечер я подумал: "Черт, это моя девушка, это наш первый ребенок, и я не позволю вам, козлам, превратить нас в цирк. Вы не устроите из этого глубокого, божественно красивого, духовного, изменившего всю мою жизнь события сенсацию. И за это я готов драться". Я сказал: "Слушайте, ребята, я знаю, что вам надо. Понимаю, что это ваша работа. Но вы не превратите нас в цирк, поэтому отвалите. Сегодня вы своего не получите. Увидимся в другой раз".

Playboy: И, конечно, они ответили: "Простите, пожалуйста, мы уходим".

Депп: Они были настроены агрессивно: "Да пошел ты, Джонни" и тому подобное дерьмо. Повернулся к Ванессе и сказал: "Уходи и садись в машину". Все прошло отлично, но эти поганцы не унимались: один пытался не дать захлопнуть дверь, просунув туда руку. Тогда я подобрал здоровую доску и огрел его по руке. Потом вышел и сказал: "Теперь можете меня снимать, потому что первый ублюдок, чью вспышку я увижу, окажется в больнице с проломанным черепом. Вперед, снимайте!" Я аж посинел. Они отступили по улице, а я шел за ними, отгоняя их от машины с Ванессой. Это было прекрасно, это было поэтично - я получил огромное удовольствие. А потом неожиданно вокруг замелькали мигалки.

Playboy: Долго вас продержали за решеткой?

Депп: Нет, дело было в полдвенадцатого ночи, а к 5-6 утра меня уже выпустили. Никто не подал против меня иск, потому что они не хотели светить свои имена. Копы были классные, ужасно милые. Да я бы и не поступил так, не будь у меня ребенка. Все меняется, когда дело касается детей.

Playboy: Например?

Депп: Все. даже то, как ты спишь. Вся жизнь меняется, каждый ее дюйм.

Playboy: А как вы сами изменились?

Депп: По-моему, это как бы пробуждает тебя, дает возможность стать тем, кто ты есть на самом деле. Пока не родились мои дети, я был в ужасе от предложения взять ребенка на руки. Они кажется такими хрупкими. И я поразился, как быстро, почти моментально я всему научился. Один из самых чудесных моментов в моей жизни был, когда я взял на руки мою новорожденную дочь Лили-Роуз. Ей еще не было трех часов, ее маленькие глаза были полуоткрыты, она засыпала. Я посмотрел в них и подумал: "Боже, я никогда в жизни не буду ближе ни к одному человеку". И так оно и было, пока не родился второй.

Playboy: Кто вас учил обращаться с детьми?

Депп: Лучший совет дал брат. Когда я сказал ему, что Ванесса беременна, он ответил: "Поздравляю. Теперь у тебя больше не будет ни одного спокойного дня, но оно того стоит". Он сказал это шутя, но попал в точку.

Playboy: Ванесса - француженка. Они отличаются от американок?

Депп: Они гораздо лучше говорят по-французски.

Playboy: А кроме этого?

Депп: наете. Ванесса могла бы быть кем угодно - исландкой, армянкой, египтянкой… Это ничего бы не изменило. Не думаю, что дело в этом.

Playboy: Как вы познакомились?

Депп: Мы впервые встретились в 1993 г. Просто сказали друг другу "привет", но между нами проскочила искра. Помню, я подумал: "Ого". А потом мы не виделись до 1998 г., когда я снимался у Полански в "Девятых вратах". Я сидел в холле отеля, получал эсэмэски, повернул голову и увидел спину. Я подумал: "Вау!" неожиданно спина развернулась, и она посмотрела на меня. Я подошел и опять увидел эти глаза. Она спросила: "Помнишь меня?" Я ответил: "О, да!" Мы выпили, и с этого момента все стало ясно. Я понял, что влип.

Playboy: Вы думали о браке?

Депп: Конечно, но было бы непростительно испортить ее фамилию. Она совершенна - Ванесса Паради. Так красиво. Зачем прицеплять к ней: "Депп"? Это как пустая нота. Но во всех остальных смыслах мы женаты. У нас двое детей, она женщина моей жизни. Если она скажет: "Давай распишемся", я сделаю это в ту же секунду. Мы поженимся, если того захотят наши дети, или может быть, когда они достаточно подрастут, чтобы порадоваться вместе с нами.

Playboy: Вы татуировали имена ваших детей у себя на теле. "Джек" - это в честь сына или Джека Воробья из "Пиратов Карибского моря"?

Депп: На самом деле и то и другое. Для фильма я сделал фальшивое тату, но потом слегка изменил его и наколол настоящее, в честь сына. Дочка у меня тут, на сердце.

Playboy: Сколько уже у вас татуировок?

Депп: Давайте посчитаем (считает). Десять, я думаю.

Playboy: Та, что "Winona Forever", наверное, самая знаменитая.

Депп: Да, она тут, на руке. Это один из поступков, которые совершаешь под настроение - "А-а, была не была!" Потом вы расходитесь, но имя девушки на руке остается.

Playboy: Она не омрачила ваш следующий роман после Вайноны?

Депп: Да, порой она портила дело. Я поправил ее на "Wino forever" (wino - алкаш - Playboy), что гораздо ближе к истине.

Playboy: Вам не кажется забавным, что после всех ваших романов со знаменитостями вроде Вайноны Райдер только сейчас, когда вы женаты и растите детей, журнал "People" назвал вас самым сексуальным из ныне живущих людей?

Депп: В общем, да.

Playboy: Кто первый рассказал вам эту новость?

Депп: Сестра позвонила и говорит: "Догадайся, что случилось!" Все это так странно. Я был рад, что в тот момент оказался в Париже, потому что думал, что там никто не узнает. И в тот же вечер в баре отеля "Ритц" подходит парень: "Эй, приятель, поздравляю!" Мой друг столкнулся с Жераром Депардье; при встрече со мной он сказал: "Да, кстати, Жерар просил передать самому сексуальному из ныне живущих людей…" Нет, если кто-то и вправду так считает, я глубоко польщен, но сам не втыкаюсь. Дикость какая-то. думаешь: откуда все это берется? Почему выбрали меня? Почему сейчас? Наверное, просто пришло мое время.